Автор: Марьям З.
Опубликовано: 8.11.2018
Еще – о любви и ненависти, о свободе, о мире и своем месте в нем. Пишут смело, хлестко, неожиданно. Так, что хочется узнать побольше о них самих.
Публикуем стихи Жанар Секербаевой, Ануара Дуйсенбинова, Зои Фальковой и Рамиля Ниязова и разбираемся в их поэтической и политической позиции. Вопросы героям задавала друг и читательница BLVD X Марьям Зиаи.
Зоя Фалькова
В своих феминистских стихах я стараюсь исследовать оптику мира, в котором считается, что место женщины на кухне, и так далее. Представители этого мира обильно высказываются везде, где можно высказаться, и можно легко работать с их вербатимом (дословно — Прим.ред.).
Например, я беру настоящие комментарии настоящих мужчин, не ботов — беру и представляю, что это такие предлагаемые обстоятельства, которые формируют некий микрокосм, в котором можно развить собственный мир, как в чашке Петри. Я создаю такую чашку Петри одного отдельного стихотворения, пытаюсь этот мир развернуть, и в конце концов он конечно оказывается либо тупиковым, либо нелепым.
О природе воина
воин — молекула войны
воин — это желание убивать и
желание всего прочего
чем обычно занимаются воины
на оккупированной территории противника
чем больше воинов — тем война вероятнее
А если представить
что богатая и разнообразная сексуальная жизнь
способствует рождению
мирного населения
то давайте же скорее ебаться
давайте скорее ебаться
ради мирного неба над головой
ради мирного неба над головой.
Рамиль Ниязов
Был в радикальном феминизме Америки 70-х такой тезис: "Личное — это политическое" (то есть у личных проблем не всегда есть личные решения, а только политические), до которого только сейчас додумываются современные "западные" психологи (условно говоря, если у кучи народа в стране депрессия, то, быть может, дело не только в них?). Я его в какой-то момент переработал в "политическое — это моё". То есть, проживаю политические проблемы как свои (коль уж политически их решить не удаётся), в том числе через перенесение этого в область искусства, и я не только про поэзию.
Например, я открыто пансексуален, полиаморен (как говорится, в стране уятменов Тиндер — это политический протест), каждый день пощу стихотворение в stories, делюсь с близкими разного рода "знаниями" и устраиваю в рамках Krëlex zentr (воображаемой культурной институции) разного рода мероприятия. Мелочи, конечно, но ведь и веник состоит из маленьких прутьев, а не сломаешь.
Давайте скажу прямо: толку от меня на баррикадах мало, да и смысла я в переворотах не вижу — пока не случится внутренняя революция, пока ты сам не станешь тем изменением, которое хочешь видеть в мире, ничего не изменится, ибо: "Всё повторяется: всё, что не было искуплено и до конца выстрадано", — как говорил Гессе. Об этом и пишу, об этом и живу.
Е.Н.
не спи
сон для слабаков
ляг
в 4 утра
на проспект Назарбаева
представь
полупрозрачную коробку
мимо которой проходят любимые
скажи
этого не было для меня
не спи
лови пространство
этого не было для меня
если бы было
оно растёрлось
спермой
вагинальными выделениями
оставляющие не чувства
а тепло
скажи
если бы я хотел секса
я бы не говорил
Тиндер это политический протест
я не хотел
искать оправдания чтобы взять твоё тело
я хотел
наполнить твою душу мясом
которое болит
и стонет
и заставляет тебя реагировать на то что тебя не касается
и греет
ляг
на проспект Назарбаева
и когда кто-то разрушит твою коробку
улыбаясь зайдёт внутрь
и рёк он
следуй за мной
и спросил ты
мы запомним это всё?
а он ответил
не знаю
я скажу
это самое страшное
Жанар Секербаева
В своих стихотворениях для меня важно показать, что человек значим не наличием или отсутствием каких-либо категорий. К примеру, почему мы определяем людей по национальности или по полу до сих пор? Почему сексуальная ориентация становится причиной ненависти? Почему мы мыслим узко и боимся выйти из привычных рамок мышления? Никто из нас не свободен_на, пока мы категоризируем, задаем шаблоны, верим в стереотипы.
Пейзаж у акимата
только один фонарь среди двадцати
зажигается розовым –
его предки фламинго
я говорю о пришельцах
ты смеёшься
в ночном свете улыбка
будто бы дольше на долю секунды
летающие тарелки блуждают
не могут приземлиться – в Алматы нет парковок
мы медленно задыхаемся от ярости моторов
устаём сидя на стульях
новости в соцсетях без перерыва на обед
непонятный казах Абай, Пушкин наше всё
едим полуфабрикаты
взгляд притягивают рельсы,
улицы без людей, брошенные дома
стая журавлей, книг вторые тома
их редко кто читает
украшение полок дубовых
вечером таксист задаст один и тот же вопрос:
"кто вы?"
я террорист с бомбой в рюкзаке
социопат, гей, маньяк
если не можете классифицировать
давайте заткнёмся
и всмотримся в трещины лобового стекла
у вас не возникает мысль
о бренности бытия?
Ануар Дуйсенбинов
Во-первых, "убеждение", "позиция" — это слова, которые меня, пытающегося (не всегда успешно) выскользнуть из любой ответственности или идентичности, очень напрягают. Они как будто пытаются втиснуть тебя в сколь угодно широкую, золотую, с ветровиками и солнечными панелями, с атомными реакторами и прекрасными садами, но клетку. Ты должен раз и навсегда решить что-то. А потом, если ты откажешься от этого, то это стремно. Вот это-то все и стремно, короче.
Для меня поэзия очень функциональна. Это такой способ играть с миром, воспринимать его, объяснять себе про него, себе про себя. Это один из инструментов познания. Порой совершенно невозможно ничего понять, пока не напишешь текст. А напишешь — и сразу все понятно. На время. А потом движешься дальше или ближе, но вроде движешься, короче, куда-то. Или никуда. Или не движешься. Поэтому политика для меня не особо вяжется с поэзией. Поэзия – это про то, как я познаю мир и себя. А политика – это про то, как кто-то хочет объяснить мне мир и меня.
Время
время не чувствуешь в природе
даже если это каньон возраст пород которого
как утверждает вики двенадцать миллионов лет
что такое двенадцать миллионов лет
восклицает Асель что это такое
время это что-то очень человеческое
стоишь в каньоне и стоишь
и хуй бы с ним здесь ничего непонятно про время
тушканчик перебегает пыльную тропу на которую
налипло немного времени
но ни в его глазах ни на кончике изящного хвостика
оно не отразилось
едем по новенькому асфальту и тут же
оно возникает прямо под шинами
на развилках мы легко уехали бы не туда
если бы не Леша который во-первых уже сюда ездил
во-вторых стрейт мы долго смеялись описывая
как паниковали на этих развилках пока не замечали
поворотника лешиного автомобиля и паника ненадолго стихала
и еще когда оказалось что мы взяли с собой сосиски булочки
два вида соуса хайнц салфетки воду сигареты шоколадки нестле
Рамиль Ниязов
Я получаю не так уж и много отклика, как хотелось бы — есть потребность в диалоге или критике, но в основном это профессиональные обсуждения или немногочисленные мнения друзей. Настолько всё скучно, что пару раз я вбивал своё имя-фамилию в поиск в ВК и искал, упоминаюсь ли я где-то. И нашёл! Последние строки из моего стихотворения "Лучший способ борьбы с сексизмом" (это засосать парня в рот, если что, но только если вы парень!) были в паблике-черновике питерской девушки, которую я не знаю.
Отец наш к богу когда вернешься
Тогда рухани жангырнешься
Эта фоточка тогда вирусно разлетелась по сети, в том числе попала на какой-то невменяемо популярный казахстанский инстаграм-аккаунт и на пикабу.
Жанар Секербаева
Да, можно изменить себя, можно дать читателям_ницам возможность дышать вместе с тобой или, наоборот, сбить их с привычного ритма, поднять неудобные вопросы. Поэзия — это способ выйти из привычного контура каждодневности, это способ познания, глоток воздуха и, если повезет, система, порядок нового дыхания.
Зоя Фалькова
Я не думаю, что какие-то большие перемены возможны с помощью поэзии — я же не дедушка Ленин, правильно? Я вообще думаю, что с помощью искусства нельзя давать ответы на вопросы, потому что иначе это станет политикой, политическим плакатом или чем-то слишком плоским, какой-то программой. Искусство должно быть глубже: оно задает вопросы, и благодаря поэзии или современному искусству мы можем задавать вопросы, повышающие уровень осознанности. Тогда, возможно, это станет каплей в море всеобщей более осознанной жизни и уважения друг к другу.
Ануар Дуйсенбинов
Я не для того пишу, чтобы что-то менять. Более того, считаю, что думать, что я что-то могу изменить стихами, было бы самонадеянно с моей стороны. Но если в результате восприятия моих текстов, которые я делаю, чтобы самому что-то понять и быть понятым, у кого-то в голове что-то сдвинется, из-за этого что-то где-то изменится, я буду очень рад.
Мне рассказывали несколько удивительных историй, когда, например, один мой друг решил на свидании прочитать мои стихи девушке, а она, как оказалось, тоже была с ними знакома, и поэтому у них все сложилось. Или что две прекрасные девушки, которые за несколько лет до нашего знакомства почитывали мои тексты в фейсбуке, решили прийти на Взлетную по моей рекомендации, и теперь это мои родные люди вот уже года два почти. Или что один мой замечательный товарищ на полном серьезе иногда читает "Рухани кенгуру" своей маленькой дочурке как считалочку или сказку на ночь.
Но это же только дело восприятия. Я или вы можем думать, что мой друг и та моя теперь уже тоже подруга сошлись благодаря моим текстам. Но это опять было бы самонадеянно. Мы можем только озвучивать последовательность событий и улыбаться в прекрасные лица друг друга.
Рамиль Ниязов
Не-а. Круто, конечно, было бы, если б мои стихи прочитал какой-какой-нибудь депутат/олигарх, и расплакалось бы его сердце от красоты и печали, и начал бы он вкладываться в культуру и современное искусство. Но пишу я не для того, чтобы что-то менять — я пишу, потому что живу, потому что хочу рассказать свою историю, поделиться своей болью, встроить её в общий контекст. Кого-то утешить, кому-то дать альтернативу, а кого-то просто обнять. Да ведь дело не в этом. А в том, что я просто живу, а любимые приходят и уходят, и единственное, что у меня остаётся от них — это стихи.
Иллюстрации: Динара Гужавина