Шум времени: как понимать и слушать нойз-музыку

Эти ребята реально ненавидят человечество. Они мастурбируют, дерутся и крушат все на сцене и играют нойз.

Нойз – экспериментальный музыкальный жанр, в котором главенствуют звуки, крайне нежелательные в музыке и очень неприятные для человеческого слуха. Это чистый немузыкальный шум. Его записывают на винилы и диски, запаковывают в тревожные, мрачные обложки и продают. Он стал “красной тряпкой” для многих меломанов, которым буквально разорвали шаблон жестким шумом, называющим себя музыкой. 

Знаменитая обложка альбома "Pulse Demon" - Merzbow   

Чем нойз отличается от простого шума? Собственно, ничем. Как обычный писсуар – от "Фонтана" Марселя Дюшана. Нойз-музыканты наделили шум художественной ценностью. 

За полвека существования нойза появилось столько способов получить шум, от которого мурашки пойдут по коже, а волосы встанут дыбом. Эта музыка отличается полным отсутствием структуры, мелодии, логики. Она абсолютно хаотична и часто апеллирует к бессознательному – темной кладовке разума, полной тайных желаний, фобий и переживаний. А еще, феномен нойз-музыки хорошо объясняет нашу эпоху и ее особенности.

Нойз собственной персоной

Современный нойз: цифровой, глобальный, разнообразный

Шумовая сцена стала огромной, конечно, нойз-музыка никогда не станет мейнстримом, но количество преданных поклонников и записанных альбомов растет в геометрической прогрессии. Почти за 50 лет развития нойз превратился из примитивного протеста против попсы в сложный, концептуальный и очень необычный стиль. Нойз объединил самых разнородных художников, музыкантов, перфоманс-артистов. Сейчас нет каких-то единых стилистических элементов, нойз сегодня скорее политическая и художественная стратегия, которая пытается противопоставить себя музыке и капитализации музыки. Поэтому география нойза особенно широка: от африканского континента до японских островов. Также существует множество поджанров шумовой музыки, от абсолютно бессистемных, хаотичных и абразивных (harsh noise) до ритмичных (power noise), затянутых (drone noise) и цифровых (digital noise). 

Касательно последнего, пионер нойз-сцены Бойд Райс говорил, что эта музыка умерла в начале 90-ых, когда шумовики сели за компьютеры и начали пилить цифровой нойз. В этом есть доля правды, сам Райс вынужден был включать изобретательность чтобы выдавать максимально громкий и необычный шум: царапал пластинки, приставлял гитару к вентилятору, экспериментировал с магнитофоном. 

Отход от аналоговой техники и доступность компьютеров сделали нойз достаточно простым в написании. И сейчас сложно по-настоящему выделиться среди моря однообразных шумовых альбомов. Это удается тем, кто не останавливается на одном только нойзе, смешивая его с мелодиями, ритмом и оригинальными концепциями. Таких шумовиков можно пересчитать по пальцам: Две главные девушки нойз-сцены Pharmakon и Puce Mary – записывают очень эмоциональный и агрессивный шум и вносят большой вклад в популяризацию нойза. 

         Pharmakon

Pharmakon - псевдоним Маргарет Чардиет, шумовой исполнительницы, которая занимается электронной музыкой с 17 лет, пишет нойз последние 10 и записала 3 альбома, заслуживших высшей оценки музыкальной критики. Она вытащила нойз за пределы узкого круга почитателей и сделала его достоянием больших музыкальных площадок. Ее часто зовут на масштабные рейвы, и многие любители EDM остаются, потому как Маргарет шумит как надо. В своих интервью она говорит о страхе смерти, трансовых состояниях, отчаянии и нигилизме, которыми пропитаны ее работы. 

Puce Mary – это проект шведской нойз-музыканта Федерикке Хоффмайер, она совместила шум с танцевальным ритмом и добавила туда свой проникновенный вокал. Большим рейв-площадкам она предпочитает маленькие полуподвальные помещения, где степень ее близости с аудиторией становится огромной, она буквально кричит в лицо слушателю, раскрывая темы отчуждения, власти и трансгрессии.

John Wiese, который сейчас является лицом американской шумовой сцены, начинавший в легендарном нойз-проекте Bastard Noise. Его называют «скульптор по шуму» использует силу нойза как материал, создавая звуковые коллажи. Вот что говорит о нем музыкальный критик Брэд Картнер: «Визе говорит, что на самом деле он не считает себя музыкантом в традиционном смысле. Вместо того, чтобы писать нотную музыку, Визе работает с манипулированием, нарезанием и аранжировкой звуков. Конечный продукт больше похож на коллаж. Музыка Визе плотная, с разнообразными звуками - от минимальных и таинственных до резких и абразивных.» А еще Визе отличается невероятной продуктивностью, на сегодняшний момент он выпустил почти 100 записей на разных носителей.

Доминик Ферноу, американский экспериментальный музыкант, поэт и художник. Он играет дет-индастриал, дарк-эмбиент и нойз. Последнее он выпускает под псевдонимом Prurient и сделал харш-нойз снова актуальным. Обласканный западной музыкальной критикой, он соединяет самые разнородные элементы в своих записях: от эмбиента до тяжелого металла и чистого абразивного шума. 

А еще есть целая куча шумовых музыкантов, которые еще и саунд-художники и признаны не только на сцене, но и в галереях: Томас Анкерсмит (Thomas Ankersmith), Мика Вайнио (Mika Vainio), Алессандро Босетти (Alessandro Bosetti) и Дарио Фариелло (Dario Fariello), Якоб Кьеркегард (Jacob Kierkegard).

Vomir

Эссенцией нойза можно назвать проект Романа Перро Vomir. Его музыка – это harsh noise wall (абразивная шумовая стена), непрерывный статический шум без прогрессии, без изменения, без смысла. Но как бы эту музыку ни пытались избавить от содержания, она все же имеет концептуальную основу. 

Роман Перро – нигилист и анархист, он с презрением оглядывается в прошлое, со страхом смотрит на настоящее и панически боится будущего. Его "шумовые стены" – реакция на прогнивший мир. В нем бесполезно что-то менять и единственный способ спасти себя – изоляция. Перро заканчивает работу над треком, "когда статический шум является полным, непрерывным и постоянным от начала до конца, без изменений или колебаний". Эту "шумовую стену" он ставит между собой и человечеством. Несмотря на весь этот художественный пафос, сам Перро не без чувства юмора, и выступает с фирменным пластиковым пакетом на голове, стоящим спиной к слушателям или лежащим на полу. 

Работы Перро – это своеобразная медитация на шум. Только если архаичные техники медитации основывались на тишине, то наш мир с его нарастающим уровнем шума не может эту тишину себе позволить.

Несколько советов для тех, кто хочет начать слушать нойз:

- ставьте громкость плеера на минимум и постепенно увеличивайте его, чтобы не упасть в обморок.

- не скачивайте сразу все альбомы японского харшняка, начните с более мягкого нойза.

- чем больше слушаете нойз, тем больше начнете понимать его прелесть. Как говорил один музыкальный критик про джапанойз: «Внешне это какой-то хаос, какая-то стена шума, но если вслушаться, то там прорва музыки, которая создается на микро- и макроуровне.»

Как нойз стал самым сумасшедшим жанром музыки: истоки, идеология, политика

Отправной точкой нойз-музыки принято считать работу итальянского футуриста Луиджи Руссоло "Искусство шумов" ( L’arte dei rumori). Как и все футуристы, он хотел "сбросить прошлое с парохода Современности" и написал программный манифест, где и объяснил, что шум тоже может быть музыкой. На дворе стоял 1913 год и Руссоло хотел, чтобы музыка нового века воспевала промышленные заводы, машины и технологии, а главными мелодиями стали стуки молотка и поршней. Через 4 года он собрал оркестр с самодельными акустическими инструментами и сыграл первый исторически задокументированный нойз-концерт. Широкая публика не приняла его музыку, концерт освистали, а "музыкальные" инструменты пропали после Второй Мировой войны. 

Луиджи Руссоло

С 20-ых годов начали развиваться электронные музыкальные инструменты, и работа с шумом стала уделом академистов. Но главным толчком для нойз-музыки стало изобретение звукозаписи, а именно микрофона и магнитофона. Так, композитор Эдгар Варез и Пьер Шеффер начали делать конкретную музыку (и это не шансон). Полевые записи шумов и звуков природного происхождения микшировали, редактировали и использовали в музыкальных произведениях. 

Еще один поворот к шуму в музыке сделал композитор Джон Кейдж в своем знаменитом "4'33", где исполнитель чинно садился за пианино, поднимал руки и не играл. Вместо музыкального диктата композитора в концерт вторгались естественные шумы. Шорох от костюма соседа слева становился настолько же важным элементом композиции, как и ноты.

"4'33"

В послевоенное время нойз-элементы появлялись в работа легенд рока – Джими Хендрикса и Лу Рида. Оба очень любили гитарный "фидбэк" (когда гитару подносят близко к усилителю) и выдавали чистый электронный шум в массы. Например, Лу Рид в 1975 году записал альбом Metal Machine Music, полностью состоящий из гитарного фидбэка. Альбом часто признается "худшим в истории музыки", но он сделал большой вклад в становление нойза.

Окончательно нойз смог сформироваться только в конце 70-х годов, вместе с деиндустриализацией и упадком промышленных городов. Во время правления Тэтчер и Рейгана произошел экономический коллапс и привел к глобальной реструктуризации промышленности. Такие города как Лидс и Манчестер (там родился британский индастриал), Питтсбург и Детройт (тут возникло техно) пострадали от сокращений, безработицы и стали “призраками”. По сути, родоначальники нойза и индастриала – это музыканты и художники, ставшие свидетелями ужаса позднего капитализма и воспевавшие заброшенные заводы. Поэтому девиз первой индастриал-группы Throbbing Gristle, придуманный Монте Казаза, – “Индустриальная музыка для индустриальных людей!”

Throbbing Gristle

Настоящим "отцом нойза" стал писатель, фотограф, художник, музыкант и просто хороший человек Бойд Райс. Первый, кто начал играть на публике чистый, агрессивный, очень громкий шум – да еще так, что многие на концертах падали в обморок, а перед сценой творился дикий беспредел. Райс заигрывал с нацистской символикой, одевался в милитари и проповедовал крайнюю ненависть к мейнстриму, истемблишменту и поп-музыке. Всю эту эстетику подхватили музыканты, которые начали играть индастриал. С появлением этого стиля и деятельностью главных его исполнителей нойз наконец-то обрел свое музыкальное воплощение.  

Бойд Райс

Японская нойз сцена: трэш, угар и содомия

В Японию нойз проник вместе с панк-движением и приобрел совсем апокалиптические формы. А еще стал национальным достоянием вместе с аниме и суши. 

По энергии, безумию и бессистемности японский нойз или джапанойз не переплюнет никто. Первым коллективом, давшим начало японской шумовой сцене, был Хидзекайдан (Hijokaidan, 非常階段, “Пожарная лестница”) основанный в 1980 году. Основатели группы Хиде, Дзодзо Хиросиге и Наоки Дзуси соединили дикость панка с хаосом и импровизацией фри-джаза. Получилась музыка, напрочь лишенная логики, структуры и мелодии, при этом невероятно громкая. 

Хиросиге хотел играть все звуки, которые не являются музыкой и не передаются нотами, но остаются в пределах слышимого диапазона. 

Hijokaidan

На концертах Хидзейкайдан разбивали звуковое и световое оборудование, мочились на зрителей, разбрасывали мусор и рыбу. Масами Акита, известный как Merzbow, "считал Хидзекайдан самой отвратительной группой из Кансая" и вдохновлялся их творчеством.  

Акита и сам стал ключевой фигурой в джапанойзе. Он хорошо ориентируется в искусстве, многое почерпнул из дадаизма (название позаимствовал у Курта Швиттерса) и сюрреализма и слушал классический индастриал. И если Хидзекайдан пытались эмансипировать звук, сделать его свободным от смысла, отсылая к философии дзен, то Merzbow, наоборот, концептуализировал шум. 

Музыкальный критик Андрей Горохов писал: "Он (Масами Акита) рассматривает шум как бессознательное состояние музыки, которое не связано с символами и средствами коммуникации, и проводит этим параллель с эротикой – также бессознательным, архетипичным чувством. Он считает шум самой эротичной формой звука, и так или иначе все его работы несут на себе отпечаток эротики (и страдания)». 

Merzbow

В конце 80-х Merzbow приехал с концертом в СССР, на фестиваль джазовой и экспериментальной музыки в Хабаровске. Представьте, как советские люди, совершенно не знакомые с нойзом и его эстетикой, восприняли это выступление. Через полчаса после начала концерта Акиту попросили сыграть какую-нибудь "музыку". 

Сам Merzbow так говорит о нойзе: "Если под шумом вы имеете в виду неприятные звуки, тогда поп-музыка – это для меня шум". Масами Акита отличался невероятной работоспособностью, записал гигантское количество пластинок, а также выпустил несколько книг, посвященных БДСМ и сексуальным первесиям. 

Но по-настоящему экстремальным нойз-движением в Японии стала "опасная музыка": группы из Кансая Boredoms и Hanatarash и The Gerogerigegege из Токио. Это был авангард шумовой сцены – перегруженный, сырой нойз, который сопровождали перфомансы. "Ямантака Ай привязал циркулярную пилу к спине, при этом чуть не отрезав себе ногу, и распилил кошку пополам, а однажды ездил по сцене на экскаваторе прямо во время концерта”, – писал о лидере группы Hanatrah исследователь джапанойза Майкл Сапунора. 

Hanatarash

А садо-мазо-гей-дуэт The Gerogerigegege вообще стал эталоном дикости и бесшабашности японских шумовиков. Это Дзюнтаро Яманоти и эксгибиционист Тэцуя Эндо, которые в 1985 году познакомились в одном из гей-БДСМ-клубов Синдзюку. Их часто причисляют к движению японских дадаистов, и делали они полный трэш: обмазывались испражнениями, мастурбировали, насиловали пылесос и занимались сексом на сцене. 

То самое изнасилование пылесоса

В 90-х японская шумовая сцена достигла международного успеха, и многие популярные американские нойз-рок коллективы признавались в своей любви к Merzbow и Hanatrash. Джапанойз показал совсем другую Японию: не "кавайную" анимешную страну, а место, где рождается новая радикальная музыка, отражающая страхи и потаенные желания общества.

Так, в Америку нойз проник с no-wave и пост-панком, в Европу – с классическим industial, а в Японию – через панк-рок.

Почему нойз важен для нас: шум и капитализм

Западная музыкальная традиция всегда опиралась на разграничение, что есть звуки музыкальные и немузыкальные. Благозвучные и неблагозвучные. Структурированные и хаотичные. Порядок в музыке вел к порядку в обществе. Нойз в этом аспекте может стать ключом к пониманию важных общественных изменений. Потому как совсем недавно шум начали признаваться как музыка: его начали исполнять, слушать и любить. Вот такой прецедент, который описывает состояние нашего мира, когда самое запрещенное становится легитимным и признанным. 

Будем опираться на классический текст sound studies (исследование звука) “Шум. Политическая экономия музыки” Жака Аттали, французского политика, экономиста и писателя. Он одним из первых предложил рассматривать звук и музыку с точки зрения их политического влияния. Конечно, это делали и раньше: еще в античное время Платон в своем "Государстве" тесно связывал общественный строй и строй музыкальный. Для создания утопического государства и сильного общества он призывал запретить "женские изнеженные" лады и играть только военно-патриотическую музыку. Но Аттали пошел дальше, он разобрал оппозицию шума и музыки и связал ее с политической историей Европы. 

Жак Аттали

Ключевая идея Аттали – в том, что у каждого периода есть свой шум и своя музыка. То, что является шумом для одной эпохи и исторической формации, может стать основой музыки для другой. Но такое изменение всегда происходит со скандалом, потому что, по мнению Аттали, в европейском обществе музыка отражает гармонию и порядок. 

В работе также много занимательных отсылок к Рене Жирару, его концепции "жертвоприношения", параллелей между музыкой и экономикой. Например, музыка изначально предназначалась для ритуальных целей и постепенно становилась предметом обмена, обретала товарную форму – этот процесс связан с уходом Средневековья и приходом капитализма. Все это оформилось в практику нотирования и приход композиторской музыки. Тут музыка достигает своего апогея, она становится прообразом абсолютной гармонии, а концерты – важным социально-политическим звеном, потому что "презентуют идеальное устройство общества и мира".

Последней точкой в капитализации музыки стала звукозапись. Это позволило быстро создавать, тиражировать и распространять музыку. Музыкальные лейблы разрастаются в огромные конгломераты, прослушивание музыки превращается в бесконечное повторение, а концерты – просто в предмет потребления огромной толпы. 

Уникальность и противоречивость нашего времени в том, что чистый шум, исключенный из музыки еще с античности, становится важным музыкальным феноменом. То, за что раньше музыканта могли освистать, совсем недавно стало легитимным и признанным. Это видно по современной поп-музыке, которая двигается в сторону все более и более странной. 

Проникновение нойза в музыкальный мейнстрим произошло в середине 90-ых. Например, группа Nirvana, собиравшая стадионы, записала чисто нойз-роковую песню Radio Friendly Unit Shifter, а Sonic Youth в свои песни добавляла куски гитарного фидбэка. Сейчас ни один серьезный поп-альбом не обходится без элементов нойза, эмбиента и прочей музыки, 20 назад лежавшей на дне чартов.

Такой феномен хорошо объясняет эпоху пресловутого “постмодернизма” с его деиерархизацией и децентрализацией искусства, которая происходит еще с послевоенного времени. Эпоху, когда между плохим вкусом и хорошим, высоким и низким, элитарным и массовым нет никакой разницы. Тем не менее, это нельзя назвать полноценным нойзом. Это совершенно иной подход к музыке и фигуре музыканта. 

Социолог Чаба Тот в статье "Теория нойза" отмечает, что экспериментальные стили рок-музыки, такие как грайндкор, дэт-метал, хардкор-панк, выбирают звучание, текст, обложку и название, транслирующие определенные политические идеи. Нойз – это радикальная деконструкция музыки, стоящего за ней музыканта, аудитории и всего, что должно окружать музыку. "Это отказ от представительства, отказ от идентичности». 

Harsh noise consortium

Капитализм способен обесценивать и "распродавать идеалы", это доказывается выходом в мейнстрим изначально андеграудных, авангардных, нон-конформистских стилей в музыке. За примерами далеко ходить не надо – это случилось с хип-хопом, панк-роком и даже индастриалом. Но нойз предельно антикапиталистичен, потому что не опирается на человека и его эстетические предпочтения. Это музыка, не предназначенная для человека, она как бы существует сама по себе и даже в чем-то “ненавидит” человека. А главное, нойз задает вопросы: где кончается музыка, что такое шум, что такое красота музыки?